Досье
Виктор Иванович ЛОМАНОВ, родился 4 февраля 1953 года в Красноярске
Неоднократный чемпион города и края по хоккею с мячом, футболу
МСМК по хоккею с мячом (1977), серебряный призер чемпионата мира в составе сборной СССР, с 1970 г. — в ХК “Енисей”
В середине 80-х входил в тренерский штаб клуба
Выступал за красноярский ФК “Автомобилист”
Заслуженный тренер РСФСР (1987), заслуженный тренер СССР (1991)
Заслуженный работник физической культуры (1997)
Два высших образования: педагогическое и экономическое
Ныне начальник СДЮШОР по хоккею, директор ледового ДС “Сокол”

— Мы коренные красноярцы. Родители у меня — и мать, и отец — работали на “Красмаше”. Еще в моем раннем детстве, в 59-м году, мы поселились на 7-м участке, в районе ДК им. 1 Мая, где прямо через дорогу от нашего дома был стадион. Это он сейчас “Енисеем” называется, а тогда был “Металлистом”. Я начал ходить в секции футбола и хоккея, что тогда было неразделимо — играли в них все в зависимости от времени года. Выступали на первенстве города среди дворовых команд.

— Постойте, вы же на красмашевском стадионе занимались — разве в то время заводской команды еще не было, почему вы в чемпионате дворов играли?
— Первая команда у нас была создана при пионерской комнате: со двора пацанов собрали и назвали “Бригантиной”. Это году в 64-м было. Звали туда ребят от ДК им. 1 Мая до “Спутника”. От “Спутника” там была уже команда “Сокол”. Но у нас, по сути, играл один наш двор. Так этот коллектив и сохранился потом. Костяк, по крайней мере. Через “Бригантину” прошли и Сережка — брат мой, и Савлук, и Ануфриенко — многие ребята из тех, кто потом блистал в чемпионском “Енисее”.

Был у нас там такой общественник, который и созвал “Бригантину”, по фамилии Кузнецов…

— Не Владлен Григорьевич, случайно?
— Нет, нет. Другой. Бывший стоматолог, потом он на “Металлисте” работал подсобным рабочим, а жил в доме, где у нас была пионерская комната. Вот он нас и собрал.

Первые успехи пришли с “Бригантиной”. Мы выиграли первенство города среди дворовых команд. И по хоккею, и по футболу.

В 69-м году — я учился в 10-м классе — меня уже стали привлекать во взрослую хоккейную команду. А в 70-м я уже плотно играл за основной состав.

— Знаю, что вы и в футбол на достаточно высоком уровне поиграли…
— Брали меня в сборную города. Уринович когда тренером команды мастеров стал — позвал. В этом коллективе — красноярском “Автомобилисте” — в то время играли и Тархан, и Романец, и Киша (Александр Тарханов, Олег Романцев, Александр Кишиневский. — Прим. авт.), и Ванька Боткин — все играли.

— А какому виду спорта все же отдавали предпочтение?
— Мне разницы особой не было. У меня и там, и там получалось неплохо. В 65-м году меня хотели даже забрать в Ленинград — в детскую школу футбольного “Зенита”. Приезжал тут в командировку тренер оттуда и заодно просматривал мальчишек для набора. Родители не отпустили меня.

Потом уже мы тут поигрывали летом на первенстве города, и Уринович пригласил меня в команду мастеров. Это 70-й год, кажется, был. Я играл неплохо последнего защитника. А не перешел окончательно в футбол, потому что было очень жарко на поле. В хоккее лучше.

Тем более у меня начало на международном уровне получаться в хоккее. В сборную СССР стабильно приглашался. Мы серебряными призерами на чемпионате мира стали.

— Проиграли в финале, конечно, шведам?
— А кому ж еще? Им. Потом мы чемпионами Союза стали по нашему году, и серебряными призерами разок были. Хоккей все же ближе мне был. Хотя говорили нам, и сам я это чувствовал, что если бы занимался футболом, и Сережка мой тоже, были бы тоже определенные успехи.

— Расскажите подробнее о хабаровском этапе вашей спортивной карьеры: что там за история приключилась?
— Уехал я на Дальний Восток в 1972 году. Было это как раз после игры с Хабаровском. Я забил там гол победный, пришел домой, а у нас сидит за столом на кухне подполковник — начальник хоккейного СКА. Приезжай к нам, говорит. А команда приличная у них была в то время, они тогда за места в тройке первенства страны стабильно боролись. Уговаривали меня. Я говорю: один не поеду. И вот нас четверых с команды забрали молодых — в армию вроде как служить. Это Костя Колесов, Першин Сашка, я и Гурин. Отыграли там два года. Потом уже приехали с открепительными письмами за нами и сказали: все, хватит, — тогда ушли из команды.

— Просто так вот вас взяли и отпустили?! Недаром же тогда за всеми армейскими клубами в народе закрепилось название “конюшня” — забирали талантливую молодежь нахраписто, проверяли даже зубы, как у коней на рынке, демобилизацию затягивали как могли… В общем, в полной мере использовали административный ресурс.
— Нет, не просто. В 74-м году нас пытались оставить. Гауптвахтой пугали, казармой и прочими вещами. Першин остался, а мы — ни в какую. Нас по командованию затаскали. В мае дембель уже, а нас в конце февраля отправляют на пересылку. Меня на границу китайскую распределили служить. С пометкой: домой — последним эшелоном.

— Как служилось?
— Когда приехал туда, оказалось, что у нас командир роты — спортсмен, бывший десантник с Румынии. Предлагает мне: сдашь тесты все по физподготовке — к Первомаю будешь дома. Я сдал, он говорит: к первому не успею, давай к 9-му. И все подписал. А я же профессиональный атлет, мне легко все давалось по физкультурной линии. И в плане политической подготовки тоже был подкован. Одним словом, образцовый солдат. Они мне там усы клеили, еще что-то меняли, а я то за одного сдавал, то за другого, то за себя.

— Приехали вы в Красноярск…
— В команде уже Сережка был, Савлук, Пашкин. И начал в то время костяк здесь образовываться. Уже никто никуда не поехал. Проблемы начали было возникать — от “Динамо”, СКА свердловского и других команд силовых ведомств, желающих молодежь к себе в “армию” забрать. Но во втузе нашем аэрокосмическом был ректор Севастьянов… ну почему был, и сейчас есть — депутат, Всеволод Николаевич... он способствовал спасению от такой “армии” всех наших молодых.

— Закончили карьеру игрока в каком возрасте?
— В 28 лет, в 1981 году. Считался уже ветераном команды, капитаном был. Тогда в “Енисее” тренеры Олег Мальцев и Непомнящий конфликтовали. И Непомнящий меня позвал тренером. А у меня спина хронически уже болела, и я согласился.

— Смена амплуа органично прошла?
— Почти. Я на одном из первых собраний решил сразу навести порядок и говорю команде: знаю все ваши шалости… Не успел закончить, а Шакалин, тоже авторитетище в коллективе, мне и говорит при всех: что-то ты быстро, Витя, стал начальником. А Непомнящий меня потом спрашивает: ну что, получил? Я отвечаю ему: да, получил. С тех пор, правда, контакт налажен был нормально с ребятами. Непомнящий учил меня всегда. Он очень хороший психолог был. Если хочешь что-то решить с игроком, человеком — поставь себя сначала на его место. Всегда так делал.

С 88-го по 90-й — полтора года — Владимир Янко был тренером у нас, я и ему помогал.

А потом все разъехались по заграницам, мы создали абсолютно новую команду. Ванька Максимов из нее до сих пор только играет на высоком уровне. Из старых лишь Бондаренко Игорь остался, и в 93-м вернулся Юрка Першин. Сначала 20-е были, потом 17-е, потом 9-е, а в 95-году стали уже 6-е, пришел тренером Сережка, и я ушел после этого сюда, в “Сокол”. Сейчас чисто хозяйственник тут. Школа на мне, Дворец ледовый.

— Не имею права не поинтересоваться вашими взаимоотношениями с младшим братом: с позиции старшего, наставника, тренера с ним общались?
— Когда мы играли, случались у нас с ним конфликты — игровые в основном. Года с 78-го он почувствовал, что играть уже научился, и не соглашался, бывало, со мной. Но если мы уж спорили с ним в раздевалке после игры или в перерыве, вся команда молчала сидела! Не вмешивались. Когда тренером стал я, тоже моменты были.

— Прислушивался?
— Да, характеры-то все-таки у нас одинаковые были, поэтому подход друг к другу знали. Он адекватно воспринимал, чувствовал, что должность у меня такая — не просто так говорю ему. Командная игра была у нас отлажена, за счет дисциплины жесткой выигрывали, а у него случалось как: схватит мяч, и вперед — на всю команду соперника. Индивидуалист был очень сильный. Порой грешил этим. Игровой рисунок терялся от этого. В Союзе еще прокатывало, а со шведами по-другому было. Они его изучили и стали загонять на скорости в углы площадки, к борту, а там он уже не так опасен был, как в центре. Но нам удавалось, так скажем, его характер переломить в нужные моменты. Пятикратными мы становились в мире.

— В чем была сила того золотого “Енисея” 80-х?
— Климат был хороший в команде. Никто к конкурентам не перешел.

Витька Шакалин — капитан, по уровню Сережке равный был, а играл в обороне. Понимаете, лидеры в каждой линии присутствовали. Не команда — монолит!

— Чтобы до конца уже обрисовать психологический портрет вашего брата, вспомните ситуацию вокруг его тысячного гола — сильно ему хотелось забить тогда?
— Не то слово! Такое желание было неуемное! Он хватал мяч и летел вперед, даже не обыгрывая, а просто обгоняя соперников. Если бы он играл коллективно, он забил бы и больше. А тут не получалось. Первенство заканчивается уже, можно не успеть — как ему, наверное, казалось тогда, а гола этого нет и нет! Потом закатил все же.

Пеле вон тоже не мог забить, пока пенальти не пробил, или Ромарио недавно месяц свой тысячный гол забивал. Вот она, психология, какая… Не идет и не идет… Загадочно это все…

— О племяннике родном что скажете?
— Он многого добился благодаря отцу. Когда они жили в Швеции, это был рай для него в плане закладывания первых навыков, школы. Там площадок-то немерено с искусственным льдом — с августа и чуть ли не по май на коньках стоят. Делать Сережке там нечего особо было, поэтому отец всегда его с собой брал, а потом он еще и в детских командах занимался — и в хоккей, и в футбол. Конечно, и отец показывал многое, рассказывал. Столько ледовой практики и такого внимания его сверстники в России не видели, будем прямо говорить. Условия сказочные были. Ну, конечно, и гены. Знать бы только этого Гену… Талантливый пацан. Сейчас он уже больше в пас играет, старается на поле думать, и это заметно. А поначалу точно такая же история была, что и у папки его — схватил и побежал. Сил много — куда их девать-то...

— Нынешний “Енисей”…
— Что случилось с “Енисеем”, виноваты в этом все стороны. Я не оправдываю и Серегу, он упустил очень многое. Особенно когда начали ребята разъезжаться. И позднее руководство не достаточно гибко сработало. Такую команду потеряли… Можно было бы, конечно, в начале всего этого процесса быть и повнимательнее — где-то свои амбиции во благо общего дела попридержать. Самая большая потеря — утерян тот климат в команде, который создавался годами. Не так, я думаю, финансы повлияли...

Ждать побед не придется. Нужно возвращать своих воспитанников. Суздалев же есть, Бурлаков, Сережка тот же, Ваня Максимов — целый состав можно из наших собрать. Только при мастеровитых игроках и молодежь подтянется. Даже простую тренировку взять: или ты у Сидорова какого-нибудь мяч заберешь, или у Сережки, допустим. Есть же разница! А так мастерство и шлифуется: в каждом упражнении, на каждой тренировке — годами. В компании с мастерами этот процесс идет постоянно и гораздо быстрее.

Ситуация, думаю, будет намного хуже, чем в том году...

— Неужели никакой надежды на то, что появится вдруг новый Ломанов?
— Какой там “вдруг”?! Откуда у нас раньше были эти все Романцевы, Тархановы, Ломановы, откуда? Из народа! Чуть ли не в каждом дворе коробки хоккейные были, команды при каждом заводе существовали. А сейчас строят развлекательные центры, автосалоны, пиво рекламируют и прочее… Постройте стадион лучше еще один в том районе, где его нет. Хороший пример — Московская область. Там хочешь землю получить, чтобы новый торговый комплекс отстроить, — получи. Но за это определенный вид спорта — на твоей ответственности. Будь добр, помогай. Социальный такой момент. Вот что развивать нужно. Тогда и поколения будут здоровые подрастать, и таланты снова в большом количестве появятся…